Бычкова: осталось 200 позиций, и я уже на коне
Екатерина Бычкова – о колумбийской зависимости, договоре с Айзенбадом, престарелых барменах, подаче снизу, ароматах гладиолусов и троллинге.
ЕКАТЕРИНА БЫЧКОВА В ГОСТЯХ У «ЧЕМПИОНАТА»
«Сейчас труднее стало пробиться»
— Екатерина, как для вас сложился сезон?
— Ну как вы думаете? Конец года, а я в районе 220-го места. Наверное, очень мрачно сложился. (Смеётся). Может, и можно хуже, но такое у меня бывало редко. Ситуация такая, что сейчас непонятная рейтинговая система. Допустим, в этом году я проиграла в первом круге всего шесть турниров из 23, но почему-то я стою 220-й. Например, у меня были годы, когда я стояла в сотне и проигрывала минимум 12 турниров в первом круге. Так что не знаю, как сказать, сложился этот сезон плохо или хорошо. Скажем так, очередной не самый удачный сезон в моей жизни.
— Как вы к старой системе подсчёта относились, когда давались ещё и бонусные очки за ценность победы над теннисисткой из десятки, двадцатки и так далее?
— У меня как раз так получилось, что я в сотню высоко заскочила, как раз когда обыграла Свету Кузнецову на US Open — 2005. И было ещё несколько таких побед подряд над теннисистками из топ-40, топ-50. И получилось, что всё это накопилось. Но я даже не знаю, что ответить по этому поводу, потому что уже 10 лет с тех прошло. Я уже плохо помню, потому что системы меняются почти каждый сезон. Очень легко запутаться.
— Сильно ли отличаются турниры ITF и WTA?
— Сейчас уровень игроков приблизительно одинаков – от топ-300 до топ-50. Конечно, сейчас все меня могут заклевать, но это правда. Все одинаково тренируются, причём тренируются много. Здесь вопрос – кому больше везёт, а кому-то не везёт, у кого крепче психика, много всяких нюансов. Но тут точно не только вопрос интенсивности тренировок и нагрузок на физподготовке – это не основной посыл того, что ты станешь суперчемпионом, к сожалению.
— Есть ещё момент, что некоторых теннисистов «ведут» — дают им wild card, оказывают другую помощь.
— Конечно, это помогает. Допустим новеньким, которые выходят из юниорского тура, тем же суперзвёздам, первой пятёрке. Для них есть special exempt, ты играешь меньше отборочных, и допустим, если у них на одном турнире получилось, потом на другом им дали ещё приглашение… Особенно, если у них контракт с IMG или с «Октагоном», конечно, это помогает. Допустим, тебе дали wild card сразу в Индиан-Уэллс или Майами, и ты цепляешь хотя бы один круг, то совсем другие очки зарабатываешь. Просто у тебя это получается всё быстрее. Конечно, всё равно это со временем выстреливает. Любой теннисист, который играл на уровне юниорской двадцатки, практически все потом играют во взрослой сотне, плюс-минус пара-тройка лет. Просто кто-то поднимается позже, кто-то — раньше. Это вопрос времени, экономия времени.
— Есть сейчас ощущение, что теннисистов, способных дать результат, стало больше, чем раньше?
— Сейчас теннис заметно повзрослел. Когда я только начинала в профессиональном туре, в мои 18-19 лет, возраст 26-27 лет считался краем. Мне они казались старухами, я смотрела на них и думала: «Боже! Что они делают? Какой смысл? Зачем?». Ты это понимаешь только по прошествии лет, с накопившимся опытом. И сейчас мы, взрослые, все играем на ITF, и юниорам гораздо сложнее проходить всю эту схему. Ты приезжаешь на турнир с призовым фондом $ 25 тыс., и тебе надо обыграть пять таких человек, как я, чтобы выиграть турнир. Допустим, ты обыграешь одного, второго и третьего, и то не всегда. Всё-таки, как-никак, но за счёт опыта очень многое вытягивается на таких матчах, уровня ITF. Когда эти будущие звёзды поднимаются уже на уровень WTA, то у них совсем никакого уважения нет. Но это нормально! Так и должно быть. Я имею в виду уважения в плане каких-то бывших заслуг. Да, ты должен уважать соперника, с которым играешь в теннис, но ты должен считать, что ты его превосходишь, иначе не имеет смысла выходить на корт, если ты заранее считаешь, что проиграешь. Это тоже всё воспитывается, в зависимости от того, как тебя ведёт команда или какие там у вас личные отношения с тренером или родителями. Всё складывается воедино. Это только так кажется, что всё так просто – вышел, потренировался два раза в день и всё классно. Но и за эти два раза в день может произойти что угодно на корте и вне его. Мне кажется, сейчас труднее стало пробиться. Половина народа, с которым я играю пару, они и тогда были старше меня на четыре года, и они до сих пор играют в ITF. Мне-то это клёво, мы замечательно с ними проводим время. Может быть, если мы все разом уйдём, то сразу сменится картинка. (Смеётся).
«А что ты не возьмёшь тренера?»
— Наверняка вы не раз и читали, и слышали, что 220 – это убожество. Что же вас держит в теннисе?
— Я соглашусь, что 220 – это убожество. (Смеётся). Но я же так стояла не всегда. Естественно, этот рейтинг меня не устраивает – есть какой-то уровень амбиций. Меня устраивало в какой-то момент стоять от 150 до 200, когда ты попадаешь в квалификацию турниров «Большого шлема» и зарабатываешь какие-то деньги. У меня нет тренера, я езжу одна, что тоже непросто. Мне все говорят: «А что ты не возьмёшь тренера?». Просто они считают, что стоит заплатить тренеру и всё пойдёт в гору. Понятие «тренер» — это интересная схема. Ведь ты должен найти человека, с которым ты должен совпасть во взглядах, ты должен в него поверить. А чтобы это сделать, нужно месяца четыре. То есть ты не можешь сразу сказать: «Это классный тренер, потому что мне так кажется». А потом ты с ним поездил, пожил в гостиницах и… А ведь надо платить за номер. Нет, если кто-то готов выступить инвестором, то я готова – я найду тренера для себя. (Смеётся). Мне просто нравится спорт, нравится теннис. Я поняла это, кстати, слишком поздно – что мне нравится играть. Это было даже позже 25 лет. До этого был какой-то вечный процесс – борьба с собой, со своими мыслями, с рейтингом. Этот постоянный подсчёт очков! «Сейчас я потеряю 10 очков и стану 85-й вместо 82-й!» (Смеётся). Это просто кошмар. Это какая-то постоянная «гонка вооружений». Теннис – морально очень тяжёлый вид спорта, потому что ты всё время за чем-то гонишься. У меня знакомых и друзей немало. И общаясь с другими спортсменами, допустим, с теми же легкоатлетами, у которых два-три соревнования в году, ты знаешь, что они к ним готовятся по 45 дней. А у нас каждую неделю турниры, и подготовка у тебя, мягко говоря, небольшая. Когда тебе нужно перелететь из Китая, допустим, в Амстердам и сыграть на следующей неделе турнир. Понятно, что ты сам выстраиваешь свой график, но ведь он зависит от рейтинга, от того, какие очки ты теряешь. Очень много нюансов, которые нужно учитывать. Сделать всё идеально, как обычно об этом говорят профессиональные комментаторы чужих достижений и успехов (смеётся), — это не так просто. Потому что очень много составляющих, из которых состоит твоя жизнь, твоя карьера, твоё продвижение. Допустим, ты запланировал на три недели три турнира подряд. Ты приезжаешь, а тебе не повезло с сеткой. Вместо того чтобы пройти первый круг, ты попадаешь на человека, который стоит в топ-20. Не то, чтобы ты не можешь его обыграть, но просто это не самый классный первый круг для турнира из трёх недель. После того как ты проиграл, у тебя падает немножко уверенность. Это просто психологические моменты. У всех они разные, но это действительно так. Ты приезжаешь на второй турнир и снова попадешь на топ-20, а, допустим, мог попасть на wild card. То есть очень много нюансов, из которых складывается твоя успешность.
Цитата:
Ты должен уважать соперника, с которым играешь в теннис, но ты должен считать, что ты его превосходишь, иначе не имеет смысла выходить на корт, если ты заранее считаешь, что проиграешь.
И вот ты тренировался до этих турниров три недели – по два раза в день, плюс физическая подготовка, а сыграл три турнира – на двух сошёл в первом круге, а на третьем два круга прошёл. Я не могу сказать, что это идеальные условия для того, чтобы поднять уровень уверенности в себе и в собственных силах. А тебе надо дальше тренироваться или дальше ехать на турниры, потому что ты за эти три турнира заработал 10 очков вместо ожидаемых 100. И тебе надо ехать дальше, дальше и дальше. И это замкнутый круг.
— Вы сказали, что поняли важность тенниса для себя в 25 лет. Нет ли какого-то сожаления, что если бы раньше это всё оценили, то всё могло сложиться по-другому?
— Мне кажется, что сожаления – это для людей, которым, может быть, уже 80. (Улыбается). Потому что если не сложилось там, то, может быть, сложится где-то в другом месте. Наверное, я вообще очень поздно начала понимать, что я профессионально играю, потому что когда я училась в школе, мои ровесницы уже играли на турнирах «Большого шлема», а я ещё не начинала на «десятках» играть (турниры ITF с минимально возможным призовым фондом $ 10 тыс. – Прим. ред.). Где-то утерянное время, как-то всё было поздно, но, видимо, так должно было быть, я не могу сказать, что есть сожаление. Скорее отношусь так: «Значит, так сложилось». Образно выражаясь, такого нет: «О боже, если бы было вот так, то, возможно, я была бы номером 20!» — это всё глупости какие-то. (Смеётся).